11.10.2015 в 21:34
Пишет Dark_Light:Самый лучший на свете Джаред
URL записи08.10.2015 в 11:29
Пишет Жанна_Вэссон:Не могу не притащить себе =)))
Предыстория
Я стояла там, в быстро продвигающейся очереди, и думала о том, что сейчас увижу их – живых. Настоящего, всамделишного Джа. Мне было так страшно, так трепетно и здорово, будто ждало меня что-то мистическое, как сериал, эрика на него нету, «Сверхъестественное». Впрочем, так оно и было, для меня невозможно поместить Джеев в плоскость обыденного: ментально – да, чувственно – нет, и плевать на теоретические выкладки формальной логики. Там, за дверью, меня ждала встреча не с актерами, к касте которых, как таковой, я не испытываю никакого пиетета, не Винчестеры, свалившиеся в нашу реальность, не те привычные Джеи, что смотрят на меня с половины заставок, не люди даже, понятные и близкие существа. Там, вот прямо там, за белым кафельным поворотом, за дверным проемом, в нескольких шагах от меня был Джаред Падалеки и Дженсен Эклз, которых можно коснуться взглядом, линией взгляда, не разделенной преградой диджитал-вселенной, иногда представляющейся мне куда реальнее, чем реальность, то есть, по-настоящему, действительно дотронуться до Джа взглядом, до их лиц, до Пада-ВОЛОС!!!
Я еще не знала, как они одеты, до вечерней панели было еще далеко, я не видела их ни разу в жизни вне монитора, и я собиралась войти в комнату, где были они. Объединенные одним со мной местом и временем, комнатой, городом, страной, материком и полушарием планеты. Мне хотелось – скорее – войти в эту комнату. Я не знала, какого они роста, ну что такое, в самом деле, презренные цифры, не могла представить ощущение соотношения себя и Джа в пространстве, все это только должно было случиться. Я мысленно подгоняла людей. В комнате, как всегда, орала ритмичная музыка из очень практических соображений скорости очереди. Ни одно практическое соображение не пришло ко мне в голову. Я переступила порог.
За клятой ширмой, фотоаппаратурой и осветительными приборами было лицо Дженсена. Он был в чем-то темном (из фотки я узнала, что серая рубашка), но я не смотрела на одежду или фигуру, лицо показалось мне неправдоподобным. Оно двигалось. Совершенное изображение двигалось и не было гифкой. Двойная странность: 1) как может быть настолько красиво; 2) я смотрю на него! Глазами на лицо, ага. Это ощущение – моего живого взгляда без преград на его живом, подвижном лице поразило меня, раз я его запомнила в сонме открытий, наглухо заблокировавших мое потрясенное сознание. Это было сильно.
А потом за ширмой мелькнуло белое. Белое и большое. Хорошо, что Дженсена я успела увидеть и запомнить до большого и белого.
Джа стоял в центре (кто бы сомневался), текуче-неугомонный, рассыпающий свет и улыбки. Я не буду пытаться подобрать слова к Джареду. Он не умещается в слова. Джаред. Это был Джаред.
Очередь двигалась очень быстро, непозволительно быстро. Если бы кто-нибудь разрешил, я бы села там где-нибудь в ногах фотографа и сидела с открытым ртом, не моргая. Но поскольку очередь двигалась, из-за ширмы появилось всё. Всё – это они трое. Я не использую эпитеты, потому что накой тщетно надрываться. Они трое. Точка. Смысловая пауза. Ни одной внятной идеи, что я думала или чувствовала.
Пока очередь стремительно двигалась вперед, вокруг возникали время от времени какие-то организационные люди и что-то организовывали, выдергивая меня из неотрывного транса. Я не понимала и не слышала, что они говорят ( на сей раз русский и китайский я не поняла бы точно так же, как и английский), машинально протянула кому-то билет, когда его спросили, на мгновение опустив взгляд на этого кого-то, совершенно невидимого (опустив – это потому что небоскребные туфли). Впрочем, меня уже никто не мог отвлечь, даже если бы в помещение внезапно вбежал с криками голый Джонни Депп. Я видела Джа.
Миша почти не зафиксировался сознанием – определенное ярлыком «Миша» смутное пятно где-то справа. По центру был Джа. Не только по центру, но и по умолчанию. Это ведь Джа, черт возьми.
Белая расстегнутая рубашка, черная футболка, знакомые по фоткам кеды на широкой подошве. Волосы. Опустим задушенные повизгивания. Волосы. Еще раз, без надежды, впрочем, на приближенность к перманентному впечатлению. Волосы. Волосы Падалеки на голове Падалеки. Ладно, это бесполезно, просто продолжу. Он мельтешил на небольшом отрезке пространства неугомонным собой, с длиннющими тонкими ногами и этими своими волосами. Которые Падалеки. Которые на голове Падалеки. Того самого цвета. Настоящего. Темно-русые внутри, и всех оттенков, перетекающих друг в друга, от каштанового до светло-русого – сверху. Я смотрела на Джа, стоя от него шагах в пяти.
Профессиональные Джеи (про Мишу говорить ничего лучше не буду, я его вообще не видела, мне Джаред в глаза попал) все свое внимание отдавали тому/тем, кто с ними на данный момент фоткался. Джаред, кстати, показался мне чуть ниже, чем за все эти годы нафантазировало мое джаредоориентированное воображение. Отчасти это, наверное, связано с тем, что на смертельно опасных каблуках я была ростом с Дженсена, отчасти – с тем, что я читала, слышала, думала, чувствовала и видела во сне на тему гигантизма мифологической пробы оного сверхъестественного создания. (хочу, тем не менее, оговориться, что он ОЧЕНЬ высокий). Создание ни на секунду не оставалось неподвижным. Создание улыбалось (своим настоящим лицом!), дышало, шевелилось и разговаривало. В какой-то момент он повернулся ко мне спиной, наклоняя голову к предположительно фанатке, и волосы… Волосы. В общем, у Падалеки много красивых волос, от которых сжимается горло и душа в непроизвольных спазмах.
Люди между мной и сверхъестественными парнями стремительно таяли, а ужас возрастал. У меня уже не было в руках ни билета, ни клатча, ни воды, ни фотика, в которые можно было бы вцепиться, впрочем, это все равно не помогло бы, я уже плохо сознавала свое тело, позу, положение в пространстве. Про выражение лица вообще не могу ничего предположить. А народ убывал. Я стояла у нарисованной серебристым скотчем отметки, как у них на площадке бывают, и людей в очереди передо мной не осталось. То есть, парни там с кем-то фотографировались, но на этом все – дальше я. А потом они освободились. Я говорю освободились, потому что под угрозой расправы не смогла бы вспомнить, кто там стоял в лесу из Джеев и, по-видимому, Миши. Миша тоже там был, исключительно благодаря логике и зрительной памяти – пятно «Миша» справа.
Они посмотрели на меня. Не, не так. Я шагнула за полосу скотча, когда предыдущий фан уже уходил от них и остатки их внимания все еще были адресованы уходящему человеку. И, когда я оказалась в двух шагах, они на меня посмотрели. Джа относится к фанатам внимательнее всех, поэтому он дольше всех был отвлечен уходящей фанаткой (фанатом/фанатами?), но речь о долях секунд. Безусловно заслуживающих подробнейшего описания)) Благодаря сердечности Джа, еще поглощенного предыдущим фотоопом, случилось прекрасное. Я зафиксировала (едва отметила полубессознательным сознанием) взгляд Дженсена, который по наступлении вменяемости вызвал у меня приступ гордости )) На момент событий оглушенные органы чувств просто запомнили картинку (спасибо, картиночное мышление и зрительная память!) Он меня заценил. Повторюсь. Он. Меня. Заценил. (Разговорный жаргон единственно уместен, потому что это был именно тот классический мужской взгляд, который ни с чем не перепутаешь) Быстро-быстро, мгновенное сканирование – сверху вниз и обратно. Логика тогда была в отключке, но сейчас могу авторитетно заявить: Эклз – живой мужик, а я – ничо так
Сертификат качества от высшей инстанции
Этой секунды Джареду хватило, чтоб повернуться и посмотреть на меня, и Дженсен пропал. Весь остальной мир пропал еще раньше Дженсена. Я стояла прямо напротив Джареда, в паре шагов. Слева (я этого категорически не помню) был Дженсен, справа – Миша. Передо мной стоял Джаред. Большой и белый – это все описание, на которое расщедрилась моя память вкупе с органами чувств. Он – Джаред – высокий. Еще одно крайне нетипичное описание))
Возможно, я поздоровалась. Даже скорее всего. В какой именно момент и каким именно словом – сказать не могу. Я смотрела только на Джа и прямо на Джа, не размениваясь на боковое зрение – оно отключилось. Я видела его. Его лицо и черно-белую широкую область плеч, теряющихся где-то ниже лица и тоже исчезающих в слепой зоне. Я смотрела ему в глаза. Светлые джаредовские глаза.
Дальше я не помню. Кажется, сказала что-то вроде «Could i hug you, Jared?». Дальше – крупный план его лица, когда он оказался ближе. Вне времен, пространства и мыслей, меня вырубило, вышвырнуло в Джареда, я не уверена, что вообще шагнула к нему навстречу, если и шагнула, то все равно большую часть разделяющей нас дистанции он преодолел сам. Потому что Наташа закончилась. Все, нету Наташи. Что-то произошло. Он внезапно стал большим и закрыл от меня давно исчезнувший мир. Джаред обнял меня. Немаленькой частью себя я осязала немаленького Падалеки. Не знаю, работали ли в этот момент легкие, сердце и зрение, не у меня есть некоторые сомнения.
Когда я говорила ему свое робкое «можно вас обнять?», то стояла прямо напротив, лицом к лицу с Джа и, соответственно, спиной к фотографу и прицелу фотоаппарата, а потом я оказалась в объятиях Джареда, на его груди. Левой щекой я чувствовала плотный, но очень мягкий хлопок футболки, и больше не чувствовала ничего. Ощущения отказали. Я не знаю, где были мои руки и ноги, как именно он меня обнимал, а он, безусловно, обнимал – профессия такая. Я чувствовала его щекой и грудью, все. Чем там занималось остальное мое тело, оставалось загадкой до получения фотки. Но не совсем. Поскольку мир исчез из поля зрения и ощущений вместе с моими собственными руками-ногами, а осталась только голова, склоненная к груди Джа, вместе с миром я как-то не вспомнила и про фотографа, и что тут у нас как бы фотооп, все дела. Ну забыла я! Вспомнил Джа. Фоткать мою спину и затылок было бы не клево ни разу для репутации фотографа, поэтому Джа что-то сделал, чуть повернулся, не выпуская меня из объятий – сдвинулся на шаг, чтобы мы оба были к фотографу боком. Движение я осознала (быстро и своевременно, потому что единственное, что не убивается во мне даже присутствием Джа – чертова вшитая в генокод деликатная застенчивость) и слитно перешагнула за ним, как в танце, повернулась к фотогафу (вот не могли они, что ль, оттуда все сгинуть на пару вечностей!), и снова склонила голову на то замечательное место, где ей и надлежит быть, на широкую падалечью грудь. Очень аккуратно (и за что я такая стеснительная?) и на этот раз правой щекой и правой стороной тела я прикасалась к нему – все-таки шпиляк-не шпиляк, а Джа высоченный. Даже не знаю, как так получилось, органично, быстро и ловко поменять положение, переступить, в самом деле как в танце, прямо в объятиях Джа, ни за что не запнуться (провода и целых четыре ноги, свои в состоянии разверзшейся вокруг ирреальности тоже представляют опасность). Не знаю, кого здесь благодарить – мой заботливый автопилот или мэна, который сообразил, что обнимает почти невменяемую меня, и запросто может плавно и аккуратно переместиться, не выпуская из рук тихое и оробевшее существо. Наверное, это все Джа. Ну, это же Джа.
Когда я увидела фотку, то узнала, что вплетенная в ДНК деликатность была, как всегда, начеку без всякого интереса с моей стороны, потому что мои руки обнимают Джареда так нежно, едва прикасаясь, словно он хрупкий, как сбывшаяся мечта. Мечта обнимала меня несколько коротких мгновений, а потом мы отстранились друг от друга, я шагнула назад, снова поднимая на него глаза. Он улыбался мне, как умеет улыбаться только чертов нестерпимый прекрасный любимый Джа, дотронулся ладонью до предплечья. Я сказала-выдохнула «thank you», он с улыбкой ответил, вроде, sure и смотрел на меня все то короткое мгновение, пока я смотрела на него (могу предположить, потрясенная и дезориентированная), пока не повернулась, чтоб неизбежно шагнуть прочь. Дальше не помню, но лицо Джа сменилось даже близко не столь замечательным куском комнаты, где стоял стол со сваленными сумками. Надо ли говорить, что даже если бы оскорбленные Дженсен с Мишей свалили с фотоопа, я узнала бы об этом только из фотогрфии. Но отступление-то было в сторону Эклза. Вероятно, уходя, я могла на него даже наткнуться, но то ли он посторонился, уступая дорогу, то ли мой автопилот обходил препятствия – глаза-то были открыты (другое дело, что мозг не принимал от них сигналов), но я ни с кем не столкнулась. Это не преувеличение, просто, оказывается, после обнимашек Джа такое бывает - пройти мимо Дженсена и не заметить.
Не буду описывать, что со мной было, когда я получила фотку, просто не получится это описать, искусанный кулак мне свидетель, но прикол в том, что у них, блин, у всех троих, настоящие выражения лиц. Там, внизу, в фотоопном холле, стоят целые столы с сотнями готовых фотографий, где у Дженсена, как под копирку, идеальная улыбка, я ходила, смотрела, мало где встречаются живые, неподдельные эмоции. Моей фотке повезло. Они нечасто сталкиваются с подобным. Когда человек покупает трио-фотооп, то, естественно, говорит, «Обнимите меня втроем», или «Дженсен, обнимай, Джаред и Миша ревнуйте»)), или «А изобразите-ка мне, обезьянки, коллективное предложение руки и сердца». Американские фанаты избалованы, они катаются за ними из штата в штат и листают целые здоровенные альбомы своих фотоопов (я видела такой, чуть не умерла от зависти), они не воспринимают их как небожителей, внезапно оказавшихся в пешей доступности, хотя я видела и пару девушек, выходящих из фотооп-комнаты в слезах от эмоционального потрясения, так что не все так однозначно, но фишка в том, что, если уж человек покупает тройную фотку, он эту троицу хотя бы замечает. Меня вырубило Джаредом настолько очевидно, что с меня слетели все маски и социальные рефлексы притворства, я стояла перед ним, как перед разверстыми чертогами рая, и выглядела, должно быть, соответственно – не совсем живой. На выходе получаем: угорающий, от всей души угорающий над такой охреневшей восторженностью Эклз, Миша, разглядывающий меня с любопытством и толикой снисходительности, и Джаред. Джаред, добрый, прекрасный, неземной Джаред, с огромным сердцем Джаред, все всегда понимающий Джаред, которому не жалко объятий, который всем собой сказал «да иди ты сюда скорее, заобнимаю тебя столько, сколько длится фотооп, не плакай, ребенок»))))))))))
На панели Тамо я сидела счастливая, опьяневшая, вспыхивала улыбкой, не разбирая ни слова со сцены, в тумане непогасших ощущений, я чувствовала правой щекой – теплую, плотную ткань рубашки, верхней частью груди справа – отзвук прикосновения.
Расширенное сознание? Ха. Мое сузилось до бескрайних просторов груди Джа. Где там были его руки, я на тот момент не знала, но, как выяснилось из свидетельства чуда, его руки крепко меня обнимали.
На втором фотоопе с Джа – вечернем – был еще Тамо. Поглощенная идеей донести до Джареда мысль, что приехала к нему с другой стороны планеты, чтобы обнять, я на его вопрос, настоящая ли татуха, мимоходом ответила «неа», в смысле nope, и он так на это улыбнулся! (А когда спрашивал, дотронулся до нее! Все, можно всем рассказывать, в каких стратегических местах меня трогал Джа. Но, по правде говоря, он коснулся меня тыльной стороной пальцев, расслабленной кистью, так деликатно и осторожно – чужая татуха на чужой груди все-таки – что говорить про стратегические места не приходится)))) Он хороший, он бы ни в жисть)))) А потом он услышал мое сбивчивое, но искреннее про «с другой стороны мира» и так улыбнулся, господи, так улыбнулся (!!!), качнулся ко мне всем собой и объял. Тоже – всем собой. А перед падением в Джа я ухватила его короткий взгляд на Тамо, тоже искрящий улыбкой, ставшей чуть озорной (тащусь с этой их фишки типа-соперничества: смотри, смотри, как сильно меня любят, бе-бе-бе)))
В общем, прав Санек с этой своей вечной присказкой: кому чего, а Наташке лишь бы Джареда.
ЗЫ: ответственно задокументированная летопись небывалых событий включает еще Клифа, который аж оторвался от служебных обязанностей и зачем-то подошел со мной пообщаться, прекрасного Джима Бивера, с которым я по его собственной инициативе мило болтала в лифте, лопаясь от восторга, встреченную в коридоре Смерть, караоке-пати, напоминающую рок-концерт, очень-очень, ОЧЕНЬ приветливо-предупредительного Озрика на фотоопе и еще несколько фотоопов - про них по паре слов всего (кроме, разумеется, того, где я с Джа и Тамо), так что я закругляюсь, а то тут и так уже целое полотнище образовалось, звездно-полосатое, со здоровенными буквами по периметру «SUPERNATURAL» )))
Продолжение
Фотооп с Мишей и Марком подтвердил былые догадки. Понятно, что образ Миши, которым он зарабатывает на жизнь – развеселого добродушного кретина не от мира сего, который может присесть посреди города на горшок или пробежаться по улице в костюме официантки – это, собственно, образ, которым он зарабатывает на жизнь. Но все равно, так нереально странно было увидеть перед собой взрослого, серьезного, уставшего мужика, который отрабатывает смену. Фотка – классическая мишина улыбка, дурашливо-мило вытаращенные глазки – большие и синие замечательные мишины глазки, а потом раз – и нету, незнакомый, очень взрослый, серьезный человек без капли клоунады. Аж не по себе. После этого фотоопа я начала активно бояться, что Джеи, родные, прекрасные, засмотренные почти всковзную Джеи, окажутся жутковатыми незнакомцами, которые наденут на себя привычные образы на момент щелчка затвора навороченного фотика, но ничего подобного. Да, это работа, тяжелая работа, эмоциональная, выматывающая, но Джеи… Под наносным, под тем, что должно и требуется на данный момент – непреложное, давно и навсегда рассмотренное, выковырянное на божий свет, полюбленное – удивись, русский язык, настоящее. А Джаред… Он вообще – чистая, победная, ликующая, прославляющая жизнь сила. Сила, добивающая отзвуком, отблеском через континенты и океаны. Эту силу хочется пить, греться об нее, тереться промерзшей шкурой из соображений жизнеобеспечения, но. На самом деле, человеку нужен не Джаред, человеку нужно стать джаредом, чтоб его персональный Джаред увидел-почуял. Так, вектор на место, поехали дальше.
Продолжение
Джаред гребаный восторг Падалеки.
Я стояла в очереди пятой или шестой. Меня трясло нутряной, почти логичной дрожью. Стояли довольно долго, но лихорадочное взбудораженное состояние компенсировало неудобства. Джесси была прямо передо мной – она-то меня и зазвала в самое начало очереди (так непривычно откликаться на полное «Наташа» - двойное ударение получается вместо привычного «Наташ!»).
Когда я зашла в комнату, съемка еще не началась, но парни уже были там, мельтешили за ширмой, болтали. Первым я увидела Тамо и инстинктивно начала искать глазами белую рубаху, которую отлично помнила по первому фотоопу и панели. Тамо, кстати, тоже высокий. Почти как Джа. Они между собой о чем-то то ли разговаривали, то ли балагурили-смеялись-улыбались, слышно не было, а из-за чертовой ширмы видно не очень хорошо. Я заметила, как Джаред хлопнул Тамо не то по плечу, не то по спине характерным движением – узнавание! Кипятком по нервам. Как там, в заэкранье, только – по-настоящему.
Все быстренько началось. Кто-то сфоткался стандартно между ними (насколько героически вменяема я была во второй раз, если помню!), кто-то занимался херней из разряда «надень корону, преклони колено, станцуй чечетку». А потом некто, с кем они фотографировались, ушел (Джесси, е-мое, она ж прямо передо мной стояла), и пришла я. Небольшой провал в памяти, потому что не могу вспомнить, как оказалась перед ними, не помню ни отметку на полу, ни организаторов, зато отпечаталось, как эти двое оказались прямо передо мной, чуть опустив линию взгляда (чуть – это хвала Pada-туфлям). Слева – Тамо – темное пятно, справа – Джаред. Светлое. И вот дальше я не помню, но, скорее всего, начала что-то говорить, потому что они оба подались ближе и чуть наклонились ко мне, пытаясь расслышать сквозь грохот музыки и акцент, что я вообще говорю. А говорила я что-то вроде «Jared,…(но, скорее всего, никакого имени он не услышал – чертова музыка)… I arrived from the opposite side of the world to hug you, may i?» На последних словах фразы я бросила быстрый взгляд на Тамо, типа «извини, чувак», хотя, скорее всего, это был просто взгляд, ничо вообще не могу сказать про выражение лица, увижу фотку, узнаю (Мне, честно, не хотелось его обижать, очень-очень-очень классный мэн, у которого камера съедает просто 80 процентов очарования и харизмы – я была этим потрясена на его панели, но фотоопов персонально с Джа давным-давно не было, мне пришлось покупать двойную, хотя, понятно, Тамо в такой компании отвлечь мое внимание не мог. Знаю, невежливо, но ничего не поделаешь, я кинула на него извиняющийся взгляд – и то хлеб, что мой взгляд вообще в принципе смог оторваться от лица внимательно слушающего меня Джа – и, собственно, все, больше я Тамо не видела).
Неееет! Я же вспомнила, он же не вклинивался с вопросом посреди моей фразы, потому что первой моей фразой было «Sorry for my terrible English», и вот после этого они оба ко мне шагнули, чтоб расслышать под грохот музыки, что я говорю. И вот тут-то Джа и спросил, настоящая ли татуха. Вспомнить слова, которыми он это спросил, я не смогу даже под пытками. Вопрос он сопроводил жестом, потянулся рукой к заветно-венчестеровской огненной пентаграмме, простирающей лучики из-под косого среза топика (ну или как назвать черную майку с одной лямкой, похожую на верх коктейльного платья – с классификацией маек я, как настоящий мужик, не знакома абсолютно). И коснулся. Тыльной стороной пальцев, едва ощутимо. Быстро-мимолетно-смущенно улыбнувшись (стопроцентное допущение, я не знаю, что было на лице) я сказала «nope», и как же Джа на этом торопливом nope улыбнулся! Торопливом – это потому что у меня ж мысль! Мне ж надо эту мысль донести! Про поездку ради hugz от Падалеки )) Донесла Попутно умудрившись кинуть на Тамо извиняющийся взгляд, но Джаред… Джаред. На мое робкое «Можно?» он осиял меня собой, потому что слово «улыбнулся» убого и ничего не смыслит в Падалеки. В этом сиянии было еще что-то такое утвердительное, вроде бы «sure», хотя гарантий никаких – мне Джаред улыбался – но что-то утвердительное он точно произнес там, у себя наверху и начал надвигаться. Звучит странно, учитывая, что стоял-то в полушаге, но так я запомнила – практически наезд камеры, крупный-крупный план… Только… Только на расстоянии выдоха. Не знаю, кто к кому шагнул и первым потянул руки, наверное, вместе, все, что я помню – его лицо, проявляющееся в пространстве зоны комфорта и ближе, мы ведь и так стояли совсем рядом. Он не мог продолжать смотреть на меня, если только не собирался уткнуться носом мне в волосы (хотя я бы не отказалась), и, когда я уже была у его груди, в его руках, в бело-черном цвете, в ощущении – его, он поднял взгляд вверх, по-видимому, на Тамо, потому что выражение, которое в нем промелькнуло, было бесподобно – веселое, дерзкое, шутливое превосходство (любимые же дети, ну). Прикольная у них фишка, всегда забавно получается, особенно на J2 панелях.
Я прильнула к Джареду. На крохотное мгновение закрыла глаза. Не вспомнила о том, что собиралась ненавязчиво положить ладонь ему на плечо (ну, интересно же), я вообще не помнила, что там делали мои руки, на какой части его спины или талии они нашли себе локацию, хотя, исходя из логики, здравого смысла и банальных представлений о физиологии, они должны были быть где-то на его спине. Единственное ощущение (снова) – моя щека у его груди. Я закрыла глаза на одно крохотное мгновение (будь неладна моя воспитанность, не позволяющая с комфортом полежать на чужом мужике) и тут же открыла их. Все это не было осознанным решением, почти неуправляемый автопилот. Я не отдавала себе отчета в реакциях и действиях, мозг в ситуации крайней паники действительно словно отключается – ни фига не фиксирует происходящее, не помнит о грандиозных планах максимального вчувствования в Падалеки. Визуальные образы – сильнее всего, они самые прочные, если говорить о документировании впечатлений. Глаза-то я открыла и, наверное, увидела и камеру, и фотографа, но не увидела. Ага. Смотрела в ту сторону, но не видела. Открытые глаза в объятиях Падалеки – это временно недееспособный инструмент. Не знаю, как именно он меня обнимал. Обнимал точно – исходя из того, как мы стояли, но ни тело, ни мозг этого не запомнили. Моя щека на его груди, моя голова у его плеча – это уже больше объема памяти, ничего там больше не уместилось.
Я описываю это так, будто мы стояли там в обнимку вечность. Если бы. Вечность на груди Джареда… Так, не отвлекаться. Если уж я отключалась от происходящего настолько, что не могу восстановить последовательность некоторых фактов, что уж говорить об объективной трактовке времени. Но, тем не менее, секунда, может, две. И не потому, что мне даже часа показалось бы мало, а потому что действительно секунда.
Нас, очевидно, сфотографировали, я сделала движение назад, увидела его лицо, белое поле плеч, груди, руки тоже чуть обозначились. Я даже, наверное, сказала «thank you», и он тоже что-то произнес с улыбкой, глядя мне в глаза. Не знаю, что. Я сделала шаг назад – все быстро, автоматически, не помню движения, потому что оно не было осознанным, зато – как индикатор моего шага назад – его лицо, которое чуть отдалилось. А потом сменилось стенами и столом с сумками. Какая уж там слабость в коленях – слабость во мне – более точное определение. Затрясло резко, откатом.
А потом я разговаривала с Клифом. Стояла напротив входа в фотооп-комнату, смотрела на периодически мелькающих Джа и Тамо – каких-нибудь метров 20 всего, опустевший вечерний холл, люди, которые почему-то сразу после фотоопа выходят из комнаты и отправляются восвояси, хотя в двадцати метрах – Джаред. Клиф в раскачку выплыл из комнаты, подплыл ко мне, разглядывая неприятными масляными глазками, и, учтиво улыбаясь, спросил, как мои дела, хорошо ли провожу время, как зовут и проч. Пообщались. Я была слегка раздосадована необходимостью вспоминать чужедальние англицкие слова в то время, как все мое существо вслед за направлением взгляда было устремлено за распахнутые двери, к живой, подвижной, говорливой и улыбчивой черно-белой фигурке. А тут Клиф.
Когда я получила фотку, меня носило по комнате, как рехнувшийся воздушный шарик. Фотограф поймал именно то, самое первое мгновение, кратчайший миг, когда я закрыла глаза. Слишком короткое, чтоб почувствовать вкус, слишком прекрасное, чтоб длиться дольше ))
URL записи
URL записиПредыстория
Я стояла там, в быстро продвигающейся очереди, и думала о том, что сейчас увижу их – живых. Настоящего, всамделишного Джа. Мне было так страшно, так трепетно и здорово, будто ждало меня что-то мистическое, как сериал, эрика на него нету, «Сверхъестественное». Впрочем, так оно и было, для меня невозможно поместить Джеев в плоскость обыденного: ментально – да, чувственно – нет, и плевать на теоретические выкладки формальной логики. Там, за дверью, меня ждала встреча не с актерами, к касте которых, как таковой, я не испытываю никакого пиетета, не Винчестеры, свалившиеся в нашу реальность, не те привычные Джеи, что смотрят на меня с половины заставок, не люди даже, понятные и близкие существа. Там, вот прямо там, за белым кафельным поворотом, за дверным проемом, в нескольких шагах от меня был Джаред Падалеки и Дженсен Эклз, которых можно коснуться взглядом, линией взгляда, не разделенной преградой диджитал-вселенной, иногда представляющейся мне куда реальнее, чем реальность, то есть, по-настоящему, действительно дотронуться до Джа взглядом, до их лиц, до Пада-ВОЛОС!!!
Я еще не знала, как они одеты, до вечерней панели было еще далеко, я не видела их ни разу в жизни вне монитора, и я собиралась войти в комнату, где были они. Объединенные одним со мной местом и временем, комнатой, городом, страной, материком и полушарием планеты. Мне хотелось – скорее – войти в эту комнату. Я не знала, какого они роста, ну что такое, в самом деле, презренные цифры, не могла представить ощущение соотношения себя и Джа в пространстве, все это только должно было случиться. Я мысленно подгоняла людей. В комнате, как всегда, орала ритмичная музыка из очень практических соображений скорости очереди. Ни одно практическое соображение не пришло ко мне в голову. Я переступила порог.
За клятой ширмой, фотоаппаратурой и осветительными приборами было лицо Дженсена. Он был в чем-то темном (из фотки я узнала, что серая рубашка), но я не смотрела на одежду или фигуру, лицо показалось мне неправдоподобным. Оно двигалось. Совершенное изображение двигалось и не было гифкой. Двойная странность: 1) как может быть настолько красиво; 2) я смотрю на него! Глазами на лицо, ага. Это ощущение – моего живого взгляда без преград на его живом, подвижном лице поразило меня, раз я его запомнила в сонме открытий, наглухо заблокировавших мое потрясенное сознание. Это было сильно.
А потом за ширмой мелькнуло белое. Белое и большое. Хорошо, что Дженсена я успела увидеть и запомнить до большого и белого.
Джа стоял в центре (кто бы сомневался), текуче-неугомонный, рассыпающий свет и улыбки. Я не буду пытаться подобрать слова к Джареду. Он не умещается в слова. Джаред. Это был Джаред.
Очередь двигалась очень быстро, непозволительно быстро. Если бы кто-нибудь разрешил, я бы села там где-нибудь в ногах фотографа и сидела с открытым ртом, не моргая. Но поскольку очередь двигалась, из-за ширмы появилось всё. Всё – это они трое. Я не использую эпитеты, потому что накой тщетно надрываться. Они трое. Точка. Смысловая пауза. Ни одной внятной идеи, что я думала или чувствовала.
Пока очередь стремительно двигалась вперед, вокруг возникали время от времени какие-то организационные люди и что-то организовывали, выдергивая меня из неотрывного транса. Я не понимала и не слышала, что они говорят ( на сей раз русский и китайский я не поняла бы точно так же, как и английский), машинально протянула кому-то билет, когда его спросили, на мгновение опустив взгляд на этого кого-то, совершенно невидимого (опустив – это потому что небоскребные туфли). Впрочем, меня уже никто не мог отвлечь, даже если бы в помещение внезапно вбежал с криками голый Джонни Депп. Я видела Джа.
Миша почти не зафиксировался сознанием – определенное ярлыком «Миша» смутное пятно где-то справа. По центру был Джа. Не только по центру, но и по умолчанию. Это ведь Джа, черт возьми.
Белая расстегнутая рубашка, черная футболка, знакомые по фоткам кеды на широкой подошве. Волосы. Опустим задушенные повизгивания. Волосы. Еще раз, без надежды, впрочем, на приближенность к перманентному впечатлению. Волосы. Волосы Падалеки на голове Падалеки. Ладно, это бесполезно, просто продолжу. Он мельтешил на небольшом отрезке пространства неугомонным собой, с длиннющими тонкими ногами и этими своими волосами. Которые Падалеки. Которые на голове Падалеки. Того самого цвета. Настоящего. Темно-русые внутри, и всех оттенков, перетекающих друг в друга, от каштанового до светло-русого – сверху. Я смотрела на Джа, стоя от него шагах в пяти.
Профессиональные Джеи (про Мишу говорить ничего лучше не буду, я его вообще не видела, мне Джаред в глаза попал) все свое внимание отдавали тому/тем, кто с ними на данный момент фоткался. Джаред, кстати, показался мне чуть ниже, чем за все эти годы нафантазировало мое джаредоориентированное воображение. Отчасти это, наверное, связано с тем, что на смертельно опасных каблуках я была ростом с Дженсена, отчасти – с тем, что я читала, слышала, думала, чувствовала и видела во сне на тему гигантизма мифологической пробы оного сверхъестественного создания. (хочу, тем не менее, оговориться, что он ОЧЕНЬ высокий). Создание ни на секунду не оставалось неподвижным. Создание улыбалось (своим настоящим лицом!), дышало, шевелилось и разговаривало. В какой-то момент он повернулся ко мне спиной, наклоняя голову к предположительно фанатке, и волосы… Волосы. В общем, у Падалеки много красивых волос, от которых сжимается горло и душа в непроизвольных спазмах.
Люди между мной и сверхъестественными парнями стремительно таяли, а ужас возрастал. У меня уже не было в руках ни билета, ни клатча, ни воды, ни фотика, в которые можно было бы вцепиться, впрочем, это все равно не помогло бы, я уже плохо сознавала свое тело, позу, положение в пространстве. Про выражение лица вообще не могу ничего предположить. А народ убывал. Я стояла у нарисованной серебристым скотчем отметки, как у них на площадке бывают, и людей в очереди передо мной не осталось. То есть, парни там с кем-то фотографировались, но на этом все – дальше я. А потом они освободились. Я говорю освободились, потому что под угрозой расправы не смогла бы вспомнить, кто там стоял в лесу из Джеев и, по-видимому, Миши. Миша тоже там был, исключительно благодаря логике и зрительной памяти – пятно «Миша» справа.
Они посмотрели на меня. Не, не так. Я шагнула за полосу скотча, когда предыдущий фан уже уходил от них и остатки их внимания все еще были адресованы уходящему человеку. И, когда я оказалась в двух шагах, они на меня посмотрели. Джа относится к фанатам внимательнее всех, поэтому он дольше всех был отвлечен уходящей фанаткой (фанатом/фанатами?), но речь о долях секунд. Безусловно заслуживающих подробнейшего описания)) Благодаря сердечности Джа, еще поглощенного предыдущим фотоопом, случилось прекрасное. Я зафиксировала (едва отметила полубессознательным сознанием) взгляд Дженсена, который по наступлении вменяемости вызвал у меня приступ гордости )) На момент событий оглушенные органы чувств просто запомнили картинку (спасибо, картиночное мышление и зрительная память!) Он меня заценил. Повторюсь. Он. Меня. Заценил. (Разговорный жаргон единственно уместен, потому что это был именно тот классический мужской взгляд, который ни с чем не перепутаешь) Быстро-быстро, мгновенное сканирование – сверху вниз и обратно. Логика тогда была в отключке, но сейчас могу авторитетно заявить: Эклз – живой мужик, а я – ничо так
Сертификат качества от высшей инстанции Этой секунды Джареду хватило, чтоб повернуться и посмотреть на меня, и Дженсен пропал. Весь остальной мир пропал еще раньше Дженсена. Я стояла прямо напротив Джареда, в паре шагов. Слева (я этого категорически не помню) был Дженсен, справа – Миша. Передо мной стоял Джаред. Большой и белый – это все описание, на которое расщедрилась моя память вкупе с органами чувств. Он – Джаред – высокий. Еще одно крайне нетипичное описание))
Возможно, я поздоровалась. Даже скорее всего. В какой именно момент и каким именно словом – сказать не могу. Я смотрела только на Джа и прямо на Джа, не размениваясь на боковое зрение – оно отключилось. Я видела его. Его лицо и черно-белую широкую область плеч, теряющихся где-то ниже лица и тоже исчезающих в слепой зоне. Я смотрела ему в глаза. Светлые джаредовские глаза.
Дальше я не помню. Кажется, сказала что-то вроде «Could i hug you, Jared?». Дальше – крупный план его лица, когда он оказался ближе. Вне времен, пространства и мыслей, меня вырубило, вышвырнуло в Джареда, я не уверена, что вообще шагнула к нему навстречу, если и шагнула, то все равно большую часть разделяющей нас дистанции он преодолел сам. Потому что Наташа закончилась. Все, нету Наташи. Что-то произошло. Он внезапно стал большим и закрыл от меня давно исчезнувший мир. Джаред обнял меня. Немаленькой частью себя я осязала немаленького Падалеки. Не знаю, работали ли в этот момент легкие, сердце и зрение, не у меня есть некоторые сомнения.
Когда я говорила ему свое робкое «можно вас обнять?», то стояла прямо напротив, лицом к лицу с Джа и, соответственно, спиной к фотографу и прицелу фотоаппарата, а потом я оказалась в объятиях Джареда, на его груди. Левой щекой я чувствовала плотный, но очень мягкий хлопок футболки, и больше не чувствовала ничего. Ощущения отказали. Я не знаю, где были мои руки и ноги, как именно он меня обнимал, а он, безусловно, обнимал – профессия такая. Я чувствовала его щекой и грудью, все. Чем там занималось остальное мое тело, оставалось загадкой до получения фотки. Но не совсем. Поскольку мир исчез из поля зрения и ощущений вместе с моими собственными руками-ногами, а осталась только голова, склоненная к груди Джа, вместе с миром я как-то не вспомнила и про фотографа, и что тут у нас как бы фотооп, все дела. Ну забыла я! Вспомнил Джа. Фоткать мою спину и затылок было бы не клево ни разу для репутации фотографа, поэтому Джа что-то сделал, чуть повернулся, не выпуская меня из объятий – сдвинулся на шаг, чтобы мы оба были к фотографу боком. Движение я осознала (быстро и своевременно, потому что единственное, что не убивается во мне даже присутствием Джа – чертова вшитая в генокод деликатная застенчивость) и слитно перешагнула за ним, как в танце, повернулась к фотогафу (вот не могли они, что ль, оттуда все сгинуть на пару вечностей!), и снова склонила голову на то замечательное место, где ей и надлежит быть, на широкую падалечью грудь. Очень аккуратно (и за что я такая стеснительная?) и на этот раз правой щекой и правой стороной тела я прикасалась к нему – все-таки шпиляк-не шпиляк, а Джа высоченный. Даже не знаю, как так получилось, органично, быстро и ловко поменять положение, переступить, в самом деле как в танце, прямо в объятиях Джа, ни за что не запнуться (провода и целых четыре ноги, свои в состоянии разверзшейся вокруг ирреальности тоже представляют опасность). Не знаю, кого здесь благодарить – мой заботливый автопилот или мэна, который сообразил, что обнимает почти невменяемую меня, и запросто может плавно и аккуратно переместиться, не выпуская из рук тихое и оробевшее существо. Наверное, это все Джа. Ну, это же Джа.
Когда я увидела фотку, то узнала, что вплетенная в ДНК деликатность была, как всегда, начеку без всякого интереса с моей стороны, потому что мои руки обнимают Джареда так нежно, едва прикасаясь, словно он хрупкий, как сбывшаяся мечта. Мечта обнимала меня несколько коротких мгновений, а потом мы отстранились друг от друга, я шагнула назад, снова поднимая на него глаза. Он улыбался мне, как умеет улыбаться только чертов нестерпимый прекрасный любимый Джа, дотронулся ладонью до предплечья. Я сказала-выдохнула «thank you», он с улыбкой ответил, вроде, sure и смотрел на меня все то короткое мгновение, пока я смотрела на него (могу предположить, потрясенная и дезориентированная), пока не повернулась, чтоб неизбежно шагнуть прочь. Дальше не помню, но лицо Джа сменилось даже близко не столь замечательным куском комнаты, где стоял стол со сваленными сумками. Надо ли говорить, что даже если бы оскорбленные Дженсен с Мишей свалили с фотоопа, я узнала бы об этом только из фотогрфии. Но отступление-то было в сторону Эклза. Вероятно, уходя, я могла на него даже наткнуться, но то ли он посторонился, уступая дорогу, то ли мой автопилот обходил препятствия – глаза-то были открыты (другое дело, что мозг не принимал от них сигналов), но я ни с кем не столкнулась. Это не преувеличение, просто, оказывается, после обнимашек Джа такое бывает - пройти мимо Дженсена и не заметить.
Не буду описывать, что со мной было, когда я получила фотку, просто не получится это описать, искусанный кулак мне свидетель, но прикол в том, что у них, блин, у всех троих, настоящие выражения лиц. Там, внизу, в фотоопном холле, стоят целые столы с сотнями готовых фотографий, где у Дженсена, как под копирку, идеальная улыбка, я ходила, смотрела, мало где встречаются живые, неподдельные эмоции. Моей фотке повезло. Они нечасто сталкиваются с подобным. Когда человек покупает трио-фотооп, то, естественно, говорит, «Обнимите меня втроем», или «Дженсен, обнимай, Джаред и Миша ревнуйте»)), или «А изобразите-ка мне, обезьянки, коллективное предложение руки и сердца». Американские фанаты избалованы, они катаются за ними из штата в штат и листают целые здоровенные альбомы своих фотоопов (я видела такой, чуть не умерла от зависти), они не воспринимают их как небожителей, внезапно оказавшихся в пешей доступности, хотя я видела и пару девушек, выходящих из фотооп-комнаты в слезах от эмоционального потрясения, так что не все так однозначно, но фишка в том, что, если уж человек покупает тройную фотку, он эту троицу хотя бы замечает. Меня вырубило Джаредом настолько очевидно, что с меня слетели все маски и социальные рефлексы притворства, я стояла перед ним, как перед разверстыми чертогами рая, и выглядела, должно быть, соответственно – не совсем живой. На выходе получаем: угорающий, от всей души угорающий над такой охреневшей восторженностью Эклз, Миша, разглядывающий меня с любопытством и толикой снисходительности, и Джаред. Джаред, добрый, прекрасный, неземной Джаред, с огромным сердцем Джаред, все всегда понимающий Джаред, которому не жалко объятий, который всем собой сказал «да иди ты сюда скорее, заобнимаю тебя столько, сколько длится фотооп, не плакай, ребенок»))))))))))
На панели Тамо я сидела счастливая, опьяневшая, вспыхивала улыбкой, не разбирая ни слова со сцены, в тумане непогасших ощущений, я чувствовала правой щекой – теплую, плотную ткань рубашки, верхней частью груди справа – отзвук прикосновения.
Расширенное сознание? Ха. Мое сузилось до бескрайних просторов груди Джа. Где там были его руки, я на тот момент не знала, но, как выяснилось из свидетельства чуда, его руки крепко меня обнимали.
На втором фотоопе с Джа – вечернем – был еще Тамо. Поглощенная идеей донести до Джареда мысль, что приехала к нему с другой стороны планеты, чтобы обнять, я на его вопрос, настоящая ли татуха, мимоходом ответила «неа», в смысле nope, и он так на это улыбнулся! (А когда спрашивал, дотронулся до нее! Все, можно всем рассказывать, в каких стратегических местах меня трогал Джа. Но, по правде говоря, он коснулся меня тыльной стороной пальцев, расслабленной кистью, так деликатно и осторожно – чужая татуха на чужой груди все-таки – что говорить про стратегические места не приходится)))) Он хороший, он бы ни в жисть)))) А потом он услышал мое сбивчивое, но искреннее про «с другой стороны мира» и так улыбнулся, господи, так улыбнулся (!!!), качнулся ко мне всем собой и объял. Тоже – всем собой. А перед падением в Джа я ухватила его короткий взгляд на Тамо, тоже искрящий улыбкой, ставшей чуть озорной (тащусь с этой их фишки типа-соперничества: смотри, смотри, как сильно меня любят, бе-бе-бе)))
В общем, прав Санек с этой своей вечной присказкой: кому чего, а Наташке лишь бы Джареда.
ЗЫ: ответственно задокументированная летопись небывалых событий включает еще Клифа, который аж оторвался от служебных обязанностей и зачем-то подошел со мной пообщаться, прекрасного Джима Бивера, с которым я по его собственной инициативе мило болтала в лифте, лопаясь от восторга, встреченную в коридоре Смерть, караоке-пати, напоминающую рок-концерт, очень-очень, ОЧЕНЬ приветливо-предупредительного Озрика на фотоопе и еще несколько фотоопов - про них по паре слов всего (кроме, разумеется, того, где я с Джа и Тамо), так что я закругляюсь, а то тут и так уже целое полотнище образовалось, звездно-полосатое, со здоровенными буквами по периметру «SUPERNATURAL» )))
Продолжение
Фотооп с Мишей и Марком подтвердил былые догадки. Понятно, что образ Миши, которым он зарабатывает на жизнь – развеселого добродушного кретина не от мира сего, который может присесть посреди города на горшок или пробежаться по улице в костюме официантки – это, собственно, образ, которым он зарабатывает на жизнь. Но все равно, так нереально странно было увидеть перед собой взрослого, серьезного, уставшего мужика, который отрабатывает смену. Фотка – классическая мишина улыбка, дурашливо-мило вытаращенные глазки – большие и синие замечательные мишины глазки, а потом раз – и нету, незнакомый, очень взрослый, серьезный человек без капли клоунады. Аж не по себе. После этого фотоопа я начала активно бояться, что Джеи, родные, прекрасные, засмотренные почти всковзную Джеи, окажутся жутковатыми незнакомцами, которые наденут на себя привычные образы на момент щелчка затвора навороченного фотика, но ничего подобного. Да, это работа, тяжелая работа, эмоциональная, выматывающая, но Джеи… Под наносным, под тем, что должно и требуется на данный момент – непреложное, давно и навсегда рассмотренное, выковырянное на божий свет, полюбленное – удивись, русский язык, настоящее. А Джаред… Он вообще – чистая, победная, ликующая, прославляющая жизнь сила. Сила, добивающая отзвуком, отблеском через континенты и океаны. Эту силу хочется пить, греться об нее, тереться промерзшей шкурой из соображений жизнеобеспечения, но. На самом деле, человеку нужен не Джаред, человеку нужно стать джаредом, чтоб его персональный Джаред увидел-почуял. Так, вектор на место, поехали дальше.
Продолжение
Джаред гребаный восторг Падалеки.
Я стояла в очереди пятой или шестой. Меня трясло нутряной, почти логичной дрожью. Стояли довольно долго, но лихорадочное взбудораженное состояние компенсировало неудобства. Джесси была прямо передо мной – она-то меня и зазвала в самое начало очереди (так непривычно откликаться на полное «Наташа» - двойное ударение получается вместо привычного «Наташ!»).
Когда я зашла в комнату, съемка еще не началась, но парни уже были там, мельтешили за ширмой, болтали. Первым я увидела Тамо и инстинктивно начала искать глазами белую рубаху, которую отлично помнила по первому фотоопу и панели. Тамо, кстати, тоже высокий. Почти как Джа. Они между собой о чем-то то ли разговаривали, то ли балагурили-смеялись-улыбались, слышно не было, а из-за чертовой ширмы видно не очень хорошо. Я заметила, как Джаред хлопнул Тамо не то по плечу, не то по спине характерным движением – узнавание! Кипятком по нервам. Как там, в заэкранье, только – по-настоящему.
Все быстренько началось. Кто-то сфоткался стандартно между ними (насколько героически вменяема я была во второй раз, если помню!), кто-то занимался херней из разряда «надень корону, преклони колено, станцуй чечетку». А потом некто, с кем они фотографировались, ушел (Джесси, е-мое, она ж прямо передо мной стояла), и пришла я. Небольшой провал в памяти, потому что не могу вспомнить, как оказалась перед ними, не помню ни отметку на полу, ни организаторов, зато отпечаталось, как эти двое оказались прямо передо мной, чуть опустив линию взгляда (чуть – это хвала Pada-туфлям). Слева – Тамо – темное пятно, справа – Джаред. Светлое. И вот дальше я не помню, но, скорее всего, начала что-то говорить, потому что они оба подались ближе и чуть наклонились ко мне, пытаясь расслышать сквозь грохот музыки и акцент, что я вообще говорю. А говорила я что-то вроде «Jared,…(но, скорее всего, никакого имени он не услышал – чертова музыка)… I arrived from the opposite side of the world to hug you, may i?» На последних словах фразы я бросила быстрый взгляд на Тамо, типа «извини, чувак», хотя, скорее всего, это был просто взгляд, ничо вообще не могу сказать про выражение лица, увижу фотку, узнаю (Мне, честно, не хотелось его обижать, очень-очень-очень классный мэн, у которого камера съедает просто 80 процентов очарования и харизмы – я была этим потрясена на его панели, но фотоопов персонально с Джа давным-давно не было, мне пришлось покупать двойную, хотя, понятно, Тамо в такой компании отвлечь мое внимание не мог. Знаю, невежливо, но ничего не поделаешь, я кинула на него извиняющийся взгляд – и то хлеб, что мой взгляд вообще в принципе смог оторваться от лица внимательно слушающего меня Джа – и, собственно, все, больше я Тамо не видела).
Неееет! Я же вспомнила, он же не вклинивался с вопросом посреди моей фразы, потому что первой моей фразой было «Sorry for my terrible English», и вот после этого они оба ко мне шагнули, чтоб расслышать под грохот музыки, что я говорю. И вот тут-то Джа и спросил, настоящая ли татуха. Вспомнить слова, которыми он это спросил, я не смогу даже под пытками. Вопрос он сопроводил жестом, потянулся рукой к заветно-венчестеровской огненной пентаграмме, простирающей лучики из-под косого среза топика (ну или как назвать черную майку с одной лямкой, похожую на верх коктейльного платья – с классификацией маек я, как настоящий мужик, не знакома абсолютно). И коснулся. Тыльной стороной пальцев, едва ощутимо. Быстро-мимолетно-смущенно улыбнувшись (стопроцентное допущение, я не знаю, что было на лице) я сказала «nope», и как же Джа на этом торопливом nope улыбнулся! Торопливом – это потому что у меня ж мысль! Мне ж надо эту мысль донести! Про поездку ради hugz от Падалеки )) Донесла
Попутно умудрившись кинуть на Тамо извиняющийся взгляд, но Джаред… Джаред. На мое робкое «Можно?» он осиял меня собой, потому что слово «улыбнулся» убого и ничего не смыслит в Падалеки. В этом сиянии было еще что-то такое утвердительное, вроде бы «sure», хотя гарантий никаких – мне Джаред улыбался – но что-то утвердительное он точно произнес там, у себя наверху и начал надвигаться. Звучит странно, учитывая, что стоял-то в полушаге, но так я запомнила – практически наезд камеры, крупный-крупный план… Только… Только на расстоянии выдоха. Не знаю, кто к кому шагнул и первым потянул руки, наверное, вместе, все, что я помню – его лицо, проявляющееся в пространстве зоны комфорта и ближе, мы ведь и так стояли совсем рядом. Он не мог продолжать смотреть на меня, если только не собирался уткнуться носом мне в волосы (хотя я бы не отказалась), и, когда я уже была у его груди, в его руках, в бело-черном цвете, в ощущении – его, он поднял взгляд вверх, по-видимому, на Тамо, потому что выражение, которое в нем промелькнуло, было бесподобно – веселое, дерзкое, шутливое превосходство (любимые же дети, ну). Прикольная у них фишка, всегда забавно получается, особенно на J2 панелях.Я прильнула к Джареду. На крохотное мгновение закрыла глаза. Не вспомнила о том, что собиралась ненавязчиво положить ладонь ему на плечо (ну, интересно же), я вообще не помнила, что там делали мои руки, на какой части его спины или талии они нашли себе локацию, хотя, исходя из логики, здравого смысла и банальных представлений о физиологии, они должны были быть где-то на его спине. Единственное ощущение (снова) – моя щека у его груди. Я закрыла глаза на одно крохотное мгновение (будь неладна моя воспитанность, не позволяющая с комфортом полежать на чужом мужике) и тут же открыла их. Все это не было осознанным решением, почти неуправляемый автопилот. Я не отдавала себе отчета в реакциях и действиях, мозг в ситуации крайней паники действительно словно отключается – ни фига не фиксирует происходящее, не помнит о грандиозных планах максимального вчувствования в Падалеки. Визуальные образы – сильнее всего, они самые прочные, если говорить о документировании впечатлений. Глаза-то я открыла и, наверное, увидела и камеру, и фотографа, но не увидела. Ага. Смотрела в ту сторону, но не видела. Открытые глаза в объятиях Падалеки – это временно недееспособный инструмент. Не знаю, как именно он меня обнимал. Обнимал точно – исходя из того, как мы стояли, но ни тело, ни мозг этого не запомнили. Моя щека на его груди, моя голова у его плеча – это уже больше объема памяти, ничего там больше не уместилось.
Я описываю это так, будто мы стояли там в обнимку вечность. Если бы. Вечность на груди Джареда… Так, не отвлекаться. Если уж я отключалась от происходящего настолько, что не могу восстановить последовательность некоторых фактов, что уж говорить об объективной трактовке времени. Но, тем не менее, секунда, может, две. И не потому, что мне даже часа показалось бы мало, а потому что действительно секунда.
Нас, очевидно, сфотографировали, я сделала движение назад, увидела его лицо, белое поле плеч, груди, руки тоже чуть обозначились. Я даже, наверное, сказала «thank you», и он тоже что-то произнес с улыбкой, глядя мне в глаза. Не знаю, что. Я сделала шаг назад – все быстро, автоматически, не помню движения, потому что оно не было осознанным, зато – как индикатор моего шага назад – его лицо, которое чуть отдалилось. А потом сменилось стенами и столом с сумками. Какая уж там слабость в коленях – слабость во мне – более точное определение. Затрясло резко, откатом.
А потом я разговаривала с Клифом. Стояла напротив входа в фотооп-комнату, смотрела на периодически мелькающих Джа и Тамо – каких-нибудь метров 20 всего, опустевший вечерний холл, люди, которые почему-то сразу после фотоопа выходят из комнаты и отправляются восвояси, хотя в двадцати метрах – Джаред. Клиф в раскачку выплыл из комнаты, подплыл ко мне, разглядывая неприятными масляными глазками, и, учтиво улыбаясь, спросил, как мои дела, хорошо ли провожу время, как зовут и проч. Пообщались. Я была слегка раздосадована необходимостью вспоминать чужедальние англицкие слова в то время, как все мое существо вслед за направлением взгляда было устремлено за распахнутые двери, к живой, подвижной, говорливой и улыбчивой черно-белой фигурке. А тут Клиф.
Когда я получила фотку, меня носило по комнате, как рехнувшийся воздушный шарик. Фотограф поймал именно то, самое первое мгновение, кратчайший миг, когда я закрыла глаза. Слишком короткое, чтоб почувствовать вкус, слишком прекрасное, чтоб длиться дольше ))
URL записи